“Уходящая натура” — это когда-то услышанное выражение не дает мне покоя в ходе всего нашего разговора, потому что я осознаю: мой собеседник — “последний из могикан” ушедшей эпохи. Таких летчиков больше не будет.
Его жизнь переполнена яркими событиями и крутыми виражами, коих с лихвой хватило бы на десяток иных судеб. Герой Советского Союза, “сталинский сокол” из знаменитой когорты летчиков, чьи имена гремели на весь мир, Иван Евграфович Федоров каким-то непостижимым образом оказался лишен всенародной славы и любви. Его имя сегодня известно лишь в узких кругах отечественных авиаторов да исследователей авиационной истории. В многочисленных военных энциклопедиях о нем вообще нет ни одной строчки, нет его имени и в знаменитом списке советских воздушных асов, имена которых хорошо известны нам еще со школьной скамьи — Покрышкин, Кожедуб, Речкалов. И это несмотря на то, что Федоров за годы войны сбил больше всех самолетов противника.
Большая и яркая жизнь этого человека — непостижимое белое пятно в истории и войны, и авиации, и нашего с вами представления об ушедшем времени. О времени, в котором человека могли возвысить до уровня иконы или отправить в забвение, несмотря на все его заслуги, подвиги и достижения, если он не вписывался в прокрустово ложе государственной идеологии.
Федоров не вписывался. Сильный человек, он и характер имел взрывной и независимый, авторитетов не признавал, жил не по шаблону, не раздумывая дрался, когда надо было отстаивать справедливость, а главное — не мог молчать тогда, когда молчать было полезно. Для его жизни, к которой, впрочем, он относился очень несерьезно, даже наплевательски.
Сегодня ему 88, и он до сих пор с видимым удовольствием хохочет, вспоминая свои хулиганские проделки и в небе, и на земле. Он вообще был и остается большим любителем жизни. Притом что никогда за жизнь не цеплялся, еще с ранней юности считая: сохранить незапятнанной совесть и честное имя — куда как важнее. С этим и прошел через все, что выпало на его долю.
НЕБО ЗОВЕТ
ТО БЫЛО время, когда в стране существовало две категории небожителей. Одни сидели в Кремле и решали судьбы народов и стран. Другие были хозяевами своей судьбы и штурмовали небесные выси, вышивая на просторах пятого океана кружева высшего пилотажа. Это феерическое чувство свободы, которое известно только птицам, формировало их характер — гордый и независимый. И если до первых было неимоверно высоко, и ничего кроме благоговейного трепета они не вызывали, то вторые — летчики Страны Советов — были теми, кем восхищались и которыми хотели стать обычные мальчишки с городских окраин или деревенских выселок.
Он был таким мальчишкой. Свой первый полет Иван совершил уже после того, как получил несколько рабочих специальностей на заводе и успел поработать машинистом паровоза. Везде он был первым. В работе, в бесконечных “соцсоревнованиях”, в потасовках, что от молодецкой удали то и дело возникали под окнами родной хаты в Каменном броде — окраинном районе Луганска. Там, на соседних улочках, жили такие же, как он, работяги с заводов и их расцветающие с каждой весной дочери. В потасовках Ваня не любил возиться с противником, бил один раз, но наповал. Это свое качество он пронес через все войны, в которых пришлось участвовать. Федоров из любых схваток всегда выходил победителем. Такая натура.
Первыми его крыльями стал собственноручно собранный по добытой черт знает каким образом схеме планер ИТ4БИС, больше похожий на деревянный ящик. Его строили три месяца всем авиакружком, куда Иван пришел, страстно желая летать.
Федоров взлетел на этом “чуде авиационной мысли” с девятой попытки, удачно приземлился. Первая ступень лестницы в небо была взята достаточно легко. Дальше ждали более серьезные испытания. Уверенный в своих силах, он отправился на всесоюзные соревнования планеристов в Коктебель, которые к тому времени собирали огромное количество участников. Среди них были и начинающие, и очень известные уже в то время авиаторы. Федоров из двухсот участников в этих первых для себя соревнованиях занял седьмое место. Это был успех.
Иван очень быстро опередил своих товарищей по луганскому авиакружку. Пока те осваивали планеры, он уже начал летать на самолетах.
В 1932 году его призвали в ряды РККА. Федоров поступил в Ворошиловградскую военную школу пилотов. Двухгодичную программу подготовки освоил за 7 месяцев, продемонстрировав незаурядные качества и талант, блестяще сдал выпускные экзамены. По окончании был распределен в Киевский особый военный округ, в житомирскую эскадрилью. То, что молодой, только-только покинувший училищную скамью летчик вытворял в украинском небе, заставляло искренне удивляться всех, кто становился свидетелем федоровского пилотажа. Уже в 19 лет он стал командиром эскадрильи, летая на самолетах И-16, И-15. Там же, при строевой части, он выполнял обязанности летчика-испытателя, занимаясь облетом прибывающих с заводов новых серийных машин. К середине тридцатых годов Федоров знакомится со многими легендарными летчиками того времени — Чкаловым, Байдуковым, Стефановским, становясь вместе с ними в одну когорту “героев своего времени”. Пилотажное мастерство Федорова не раз отмечали на самом высоком уровне: Сталин пристально следил за стаей своих “соколов”, которым прощал многочисленные выходки. Воздушные хулиганы, первым из которых, безусловно, был Валерий Чкалов, находились у вождя народов на особом положении.
С 1934 года Федоров начинает участвовать в знаменитых сталинских воздушных парадах, проходящих над Красной площадью. К тому времени он уже освоил пилотирование большинства моделей советских самолетов — и истребителей, и тяжелых бомбардировщиков, неизменно показывая великолепное умение подчинять машину своей воле. Его мастерство было по заслугам оценено — Федорова неоднократно поощряли и командующий ВВС, и нарком обороны Ворошилов. Премировали одаренного летчика и деньгами, и мотоциклами, и автомобилями…
1937 год стал для Ивана Федорова поворотным. Неуемная натура требовала все новых и новых побед, подвигов, свершений. Иван жаждал настоящего, реального, большого дела, где он мог по максимуму проявить все свое умение, мастерство, талант. Таким делом, по его убеждению, стала война в Испании…
“ДИАБЛО РОХА”
ПРОВЕДЕННЫЙ 1 мая 1937 года воздушный парад оказался очень удачным. Сталин был доволен. После парада особо отличившиеся в московском небе пилоты были приглашены в Георгиевский зал Кремля на большой банкет, где вождь лично благодарил своих “соколов”, многим вручил подарки и наградил. Еще до приема в Кремле группа молодых летчиков решила просить руководство страны отправить их на развернувшуюся в то время на Пиренеях гражданскую войну. Федорова, возможно, за богатырские рост и стать, а возможно, и за яркую и независимую натуру, было решено сделать главным “ходоком” к вождям.
Встреча состоялась. Прямо в холле Ворошилов внимательно выслушал горячую просьбу. В конце банкета какой-то высокий чин записал фамилии рвущихся в Испанию летчиков. Набралось двенадцать человек.
Дальше все закрутилось с калейдоскопической быстротой. Спустя короткое время группа советских истребителей была в Париже. В режиме страшной конспирации, получив новые паспорта с испанскими фамилиями, переодетые в цивильные костюмы, летчики вскоре оказались в Испании — среди защитников республики. Их ждали. Противостоять на равных воздушным армадам франкистов, итальянцев и немцев способны были лишь советские авиаторы. В Барселоне в приветственном слове к нашим летчикам руководитель испанской компартии Долорес Ибаррури пообещала, что за каждый сбитый вражеский самолет Республика будет платить 37 тысяч песет. Баснословная по тем временам сумма. Ответ Федорова не заставил себя ждать: “Нам очень грустно слышать такие слова уважаемой Долорес, потому что мы приехали сюда не за деньгами, а сражаться за Республику, отстаивать ее идеалы, проявить русский характер”.
Первое, чему искренне поразился Федоров после прибытия на авиационную базу Лос-Алькасарес, оказались хорошо известные ему “ишачки” — И-16, которые составляли главную истребительную силу республиканцев. Латаные-перелатаные, с “убитыми” моторами, вместо цельнометаллического фюзеляжа каркас, обтянутый перкалью — специальной авиационной тканью. Кое-где в корпусе виднелись так и не “зашитые” пробоины… Да на таких не то что воевать, летать страшно. Но уже вскоре Федоров показал, кто в испанском небе хозяин.
17 июня 1937 года Иван Евграфович открыл счет своим боевым победам. На порт близ Картахены шла группа из шести бомбардировщиков, прикрываемых двумя “мессершмиттами”. Взлетев, Федоров и еще несколько летчиков быстро нагнали группу и завязали стремительный бой. Проникнув в самую гущу вражеского строя, мастерски маневрируя, он сбил один из “мессершмиттов”. Немецкие летчики были обескуражены таким напором. Тот бой закончился благополучно для Федорова. Из летевших на Картахену вражеских самолетов шесть было сбито, в том числе два “мессершмитта”, а один бомбардировщик советские асы посадили на аэродром республиканцев.
Чуть позже Федоров сам сумел посадить на республиканскую авиабазу немецкий “мессер”. В небе, выписывая всевозможные фигуры воздушного пилотажа, он очень быстро зашел в хвост фашисту, но сбивать не стал. Враг попытался оторваться от русского, но ничего не вышло. Все попытки немца уйти в сторону от диктуемого курса Федоров пресекал угрожающими очередями из пулемета впритирку с вражеским самолетом. Так, подхлестывая “мессер” огнем, Федоров посадил его на аэродром. Как оказалось, за штурвалом находился командир немецкой эскадрильи.
Воздушные бои в испанском небе прибавляли летного и боевого опыта. Летать приходилось в горных условиях, где воздушные потоки имеют свои особенности, пилотировать самолет при этом очень сложно. Но Федоров заслужил любовь испанцев не только своими незаурядными способностями летчика-истребителя, для которого не было несбиваемых самолетов, а прежде всего удивительной, яростной, стремительной манерой сражаться в воздухе. Вооружение “ишачков” было крайне капризным. Пушка ШКАС с воздушным охлаждением оказалась слабо приспособлена к эксплуатации в жарком климате. Случалось, на пятнадцатом-двадцатом выстреле ее клинило, а ствол раскалялся добела. Вот почему в Испании Федорову два раза приходилось таранить вражеские самолеты! Однажды на возвратившемся на аэродром самолете насчитали 90 пробоин, при этом 40 были в крыльях. Стремление Федорова победить в каждом бою заставляло и машину летать на пределе возможностей.
Ни разу не проигравший воздушных боев франкистским летчикам, он по ошибке был сбит республиканской зенитной артиллерией. Федорову пришлось выпрыгивать из разваливающегося прямо в воздухе истребителя с парашютом. Все лицо было залито кровью — нос от страшного удара был почти оторван, палец на одной руке болтался на сухожилиях… Федоров плавно спускался в испанском мареве и страшно хохотал, распугивая пролетающих птиц: “Я потерял машину, но сколько сволочей удалось на тот свет отправить!” Приземлившись вблизи линии фронта, он чуть было не попал в плен к франкистам, но сумел выбраться к своим. И нос, и палец испанские хирурги Федорову пришили на место.
В небе Испании Федоров сбил 24 самолета, среди которых были и новейшие немецкие “мессершмитты” Bf.109, до этого считавшиеся неуязвимыми. Только не для Ивана Евграфовича! Испанцы, восхищенные летными и человеческими качествами советского пилота, дали ему прозвище “Диабло Роха” — “красный дьявол”. А начальник авиации республиканцев Игнасио Идальго де Сиснерос вручил Федорову высшую награду Республики — орден “Лавры Мадрида”. Такой награды в Испании были удостоены лишь 5 человек.
Командировка закончилась. Федоров с группой советских летчиков возвращался на родину, к заслуженной славе. После Испании Федоров попал еще на две войны — на Хасан и Халхин-Гол, где ему удалось к своему “испанскому счету” добавить четыре сбитых японских самолета.
За испанскую эпопею Федоров в числе нескольких летчиков был представлен к званию Героя Советского Союза. Но Героем не стал...
ВЗЛЕТЫ И ПАДЕНИЯ
ГЕРОЕМ Федоров не стал, а карьеру свою очень сильно подпортил. Впрочем, хорошо еще, что вообще остался жить или не был сослан куда-нибудь далеко за Урал.
В 1939 году для тех, кто воевал в Испании, решено было дать грандиозный банкет. На него были приглашены лучшие летчики, танкисты, артиллеристы, все те, кто отличился в боях за республиканцев. Конечно, позвали и Федорова. В ходе банкета, уже изрядно принявшие на грудь, герои-фронтовики стали выяснять, кто из них лучше. Возникла массовая драка, в ходе которой Федоров до последнего пытался утихомирить особо разгоряченные головы. Но когда один из зарвавшихся участников банкета у всех на глазах выстрелил в живот сидевшему рядом с Федоровым танкисту, Иван Евграфович не смог сдержаться. Он и ударил-то стрелявшего всего один раз. Почти зубами вытащил застрявшую в теле танкиста пулю, сдал его подоспевшим врачам и ушел прочь. После этого массовое побоище не затихало еще долго. Поговаривали, что около десятка машин “Скорой” всю ночь развозили по госпиталям разбушевавшихся военных. Некрасивый эпизод стал известен на самом верху. Многих лишили орденов, разжаловали в званиях.
Досталось и Федорову. Вызвавший его на следующий день начальник ВВС Красной Армии Смушкевич не скрывал досады, был очень расстроен: “Что же ты сделал, Ваня. Тебе же вот-вот должны были вручить Звезду Героя…” Оказалось, на банкете под кулак “красного дьявола” попал какой-то большой чин из НКВД. На второй день, не приходя в сознание, он скончался в больнице. В органах на Федорова была заведена специальная папка. Растоптать известного летчика не смогли, но надолго испортить его служебную карьеру чекисты оказались способны. Федоров в полной мере ощутил это впоследствии.
Забыв про все заслуги и подвиги в Испании, его отправили готовить молодых летчиков. К тому времени у Федорова за плечами был колоссальный боевой опыт и законченные в Липецке курсы усовершенствования командиров авиационных полков и бригад. Рутинная для такого кипучего характера работа угнетала Ивана Евграфовича. Федоров бомбардировал начальство просьбами направить его на финский фронт. Тщетно. Исчерпав весь запас терпения, он, как и в Испании, “пошел на таран”. Собрав группу из лучших своих учеников, Федоров сбежал на финский фронт на пассажирском самолете. Командование, застигнутое врасплох наглостью “сталинского сокола”, устало махнуло рукой: “Что с тобой делать — воюй, коль неймется”.
В начале 1940 года Федоров прибыл в Мурманск, где располагалась наша летная база. Он успел сбить 4 самолета. Война закончилась. Ивана Евграфовича направили на горьковский завод № 21, где он работал летчиком-испытателем. Все его просьбы вернуться в ВВС оставались без ответа. НКВД мертвой хваткой держало боевого летчика.
Но в воздухе запахло новой войной. Германия постепенно становилась хозяйкой в Европе. Тем не менее два предвоенных года были отмечены особым потеплением отношений между Гитлером и Сталиным. В преддверии большой войны две страны играли в искреннюю дружбу. В СССР в ту пору приезжали немецкие летчики, с интересом осваивая советскую авиационную технику. В свою очередь Германия также пригласила пилотов Страны Советов к себе в гости для обмена опытом и испытания немецких самолетов. Естественно, за границу решено было послать только самых лучших, асов из асов, способных продемонстрировать всю мощь советской авиации. В Германию поехали четверо — Петр Стефановский, Степан Супрун, Тарас Викторов и Иван Федоров.
В рейх прибыли 14 июня 1941 года. Программа визита была очень насыщенной. Летчики за четыре дня успели облетать многие немецкие машины. На одном из аэродромов, где собрались самые опытные немецкие пилоты, а также Гитлер, Геринг и их свита, нашим летчикам было предложено попробовать взлететь на новейшем немецком самолете — «хейнкеле-100». Без лишних разговоров Федоров поднял в воздух крылатую машину и на глазах у всех продемонстрировал такой каскад фигур высшего пилотажа, что вверг в состояние легкого шока и Гитлера, и Геринга, и многочисленных немецких асов. Последних особенно поразила замедленная бочка, которую в то время делали во всем мире считанные пилоты. Гитлер, лично поинтересовавшись у главного шефа германских пилотов Геринга, могут ли что-то подобное повторить немецкие летчики, и получив честный отрицательный ответ, был весьма озадачен. В конце визита, который закончился большим банкетом в честь русских асов, Гитлер лично наградил Федорова “Железным крестом” I степени с дубовыми листьями и подарил ему 4 золотые монеты, каждая из которых была номиналом в 10000 марок. На одну монету можно было купить несколько “мерседесов”…
После германского визита Федорову пришлось в срочном порядке лететь в Китай — испытывать собираемые на китайском заводе И-16. Сам Мао Дзе Дун приезжал смотреть на виртуозный пилотаж советского летчика.
После работы в Китае Федоров вернулся в Горький. К этому времени уже шла Великая Отечественная война…
ПОБЕГ
И ОПЯТЬ Федорову долго не давали воевать. Просто не пускали на фронт, сколько бы он ни просил. Терпение Ивана Евграфовича лопнуло в июне 1942 года. Опыт у него уже был — из Горького Федоров просто сбежал на фронт.
В тот день на новой модификации ЛаГГ-3 он вылетел на полигон для испытания нового комплекса вооружения, установленного на истребителе. На бреющем полете ударил очередями по деревянным щитам, установленным на земле. Фонтаны щепок и земли — мишени были разнесены в клочья! Мощь нового оружия поразила Федорова. Пока примут на вооружение эти чудо-пушки, война уже закончится! Решение он принял в одну секунду. Промчавшись над полигоном, покачав крыльями на прощание, радировал: “Ждите после войны, если останусь живым. Прощайте, Федоров”. И взял курс на запад. Летел без карты, ориентируясь по железнодорожному полотну. Подлетая к Воскресенску, попал под огонь зенитной артиллерии. Чудом вывернулся. Над Ногинском его ЛаГГ-3 пытались перехватить два истребителя. Уверенные в себе, летчики не торопясь, по-школьному стали заходить в атаку. Федорову пришлось преподать новичкам урок воздушного боя. Стремительно выполнив фигуру высшего пилотажа, он в мгновение ока оказался в хвосте одного из истребителей. Тот от неожиданности сорвался в штопор. Федоров испугался не меньше. Угнав с завода опытный образец, он понимал, что уже совершил поступок, подпадающий под трибунал, а тут еще и угробил советского летчика! Облегченно вздохнул, лишь увидев, как парень у самой земли вывел самолет из штопора. Спустя некоторое время Федоров понял, что заканчивается горючее. Пришлось садиться на какой-то аэродром, где в экстренном порядке, потрясая перед носом ничего не понимающего заправщика пистолетом, заставил залить в самолет топливо. Навстречу уже мчалась машина с сотрудниками Смерша, пытавшимися перехватить невесть откуда взявшегося в тылу Красной Армии летчика на боевом самолете. Из-под самого их носа ему удалось удрать.
Добрался Федоров до Мигалово — аэродрома под Калинином. Увидев большое количество стоящих на земле самолетов, понял: вот и действующая армия, надо садиться. Но перед этим от избытка чувств задал ядреную серию фигур высшего пилотажа. К севшему на аэродром летчику сбежалось огромное количество людей. Многие не могли понять, кто это такой. Облик Федорова и впрямь был необычен: без военной формы, в испанском берете, китайской кожаной курточке, немецких штиблетах…
Через несколько минут подъехал американский “кадиллак”, из которого вышел Михаил Громов, знаменитый летчик, в то время уже Герой Советского Союза, совершивший дальний перелет из Москвы в Америку через Северный полюс, легенда советской авиации. Михаил Михайлович был командующим 3-й воздушной армией и, проводя совещание, увидел узоры, вышиваемые в небе над Мигаловом неизвестным самолетом…
Разговор был коротким. Друг друга они знали еще до войны, встречались на испытаниях новых самолетов. Федоров все честно рассказал командующему. И о том, как сбежал, и о том, как летел, и о том, как хочет воевать. Пока разговаривали на земле, посты наблюдения сообщили, что к Мигалово приближается немецкий “Хейнкель-111”. Иван Евграфович тут же вызвался продемонстрировать возможности опытного ЛаГГ-3. Взлетел, пошел в атаку и так саданул очередью по вражескому стервятнику, что у того отвалилось крыло. Все это происходило на глазах сотен людей, следящих за боем с земли.
— Молодец! — Громов был решителен и краток. — Остаешься у меня. Все улажу. Отправляйся на мой КП в Башарово и принимай должность.
Добираясь до Башарова, Федоров успел сбить еще четыре самолета противника.
В первый же день своего пребывания на Калининском фронте Иван Евграфович одержал пять побед!
ЕГО ВОЙНА
ЗА ПЕРВЫЕ полтора месяца, проведенные на фронте, Федоров сбил 18 самолетов противника. Его стиль боя вызывал восхищение у всех летчиков, которые служили вместе с ним.
В середине 1942 года по секретному приказу Сталина в 3-й воздушной армии было решено создать группу летчиков-штрафников. Положение дел на фронте было столь серьезным, что Верховный считал слишком расточительным разбрасываться летчиками, пусть и совершившими преступления. Им была дана возможность искупить свою вину на фронте. Решение принято, однако эту группу необходимо было организовать, а кроме того, кто-то же должен был ею командовать. Громов предлагал возглавить штрафников опытным летчикам Онуфриенко, Боровых, Зайцеву. Те, понимая, с каким контингентом им придется столкнуться, отказались. Согласился лишь Федоров.
Полномочия командира группы были самыми широкими: за любую провинность, отказ выполнить приказ он мог расстреливать виновных на месте.
Что за люди попали в подчинение Ивана Евграфовича? Двое сварили в полковом котле повара за то, что тот приготовил невкусный суп. Другие выбросили со второго этажа гарнизонного дома офицеров барышню — та на танцах предпочла летчикам пехотинца. Третий расстрелял в воздухе ведомого — тот трижды бросал своего шефа… Таких у Федорова набралось 64 человека.
В первом же бою, в который он поднялся с девятнадцатью своими штрафниками, все как один бросили своего командира. Так и пришлось Федорову одному идти на пятьдесят шесть немецких самолетов. Врезался в самую гущу фашистского строя, прокричав в эфир: “Чем позорно жить, лучше честно умереть. Следите за последней работой”.
В том бою он сбил пять “юнкерсов”, одного таранил. Вернулся на аэродром живым. Никого не расстрелял, вообще не сказал ни единого слова. Напротив, перед начальством отстоял штрафников, списав все на недостатки связи…
После этого случая группа, яростно сражаясь в небе над Калининским фронтом, сбила в общей сложности более 400 самолетов противника. Естественно, ни один из сбитых самолетов не был официально записан на счет летчиков. Большинство из них после пребывания в федоровской группе вернулись в родные полки, продолжили войну.
Сколь яростно сражался Иван Евграфович в небе, столь же бескомпромиссно отстаивал он справедливость на земле, никогда не бросал своих летчиков на произвол судьбы. Не боялся никого и ничего. Кроме случая со штрафниками, было и другое происшествие, едва не стоившее ему жизни. По приказу командующего Калининским фронтом генерала Ивана Степановича Конева летчики громовской воздушной армии должны были непрерывно прикрывать своеобразный “аппендицит” недалеко от Ржева, образовавшийся на линии фронта в результате боевых действий. “Аппендицит” был наш и на него регулярно посягались немецкие бомбардировщики, сбрасывая на головы пехоты тонны бомб. В один из дней в штабе Громова раздался звонок. Командующему 3-й воздушной армией было приказано расстрелять ту шестерку летчиков, которые должны были прикрывать “аппендицит” накануне. Оказалось, что пехотинцы за целый день не увидели в небе ни одного нашего самолета. Конев, отличавшийся суровым и непреклонным нравом, без раздумий отправлявший под трибунал и генералов, и старших офицеров за невыполнение приказа, был категоричен: участок весь день был без прикрытия, летчиков — расстрелять! Об этом Громов сообщил Федорову, отвечавшему за полеты тех групп. Иван Евграфович пытался объяснить: была низкая облачность, летчики дежурили в небе, немецких самолетов не встретили, отработав свое время — ушли на аэродром. “Расстреливать шестерку не буду, это же лучшие пилоты. С кем воевать дальше? Только через мой труп”, — категорично заявил Федоров. Коневу так и доложили, мол, есть такой Федоров, который отказывается выполнять ваш приказ. На аэродром Иван Степанович приехал лично на “опеле-адмирале”. Федоров по виду командующего фронта сразу понял: пожалуй, приходит конец. Конев вышел из машины, достал пистолет, подойдя к летчику, в ярости сорвал с него погоны, перешел почти на крик: “Знаешь, кто ты?!” Но Иван Евграфович бешеный напор командующего выдержал. И сумел отстоять пилотов, объяснив, что, если пехота будет командовать летчиками, нам в войне не победить… Конев вдруг опустил руку с пистолетом и, оглядев всех вокруг, произнес: “Считайте, что здесь ничего не было”. А взглянув на Федорова, добавил: “Впервые отменяю свой приказ”. Сел в машину и уехал.
Возглавлял Федоров и знаменитый полк воздушных асов. По приказу командующего ВВС генерала Новикова этот полк было поручено формировать именно Ивану Евграфовичу. Такие полки уже были у немцев, и они наносили существенный урон своими действиями. В полк собрали лучших летчиков. В течение короткого времени они уничтожили на Калининском фронте две большие группы немецкой авиации, существенно изменив положение в небе.
Уже спустя 4 месяца, проведенных на фронте, Иван Федоров был представлен к званию Героя Советского Союза. Однако наградной дальше Военного совета фронта не пошел. В Смерше помнили все… За командование полком воздушных асов Федоров получил орден Александра Невского.
В апреле 1943 года Федоров стал командиром дивизии, продолжая летать — случай уникальный для военно-воздушных сил.
В этом же году Федорова еще раз представляют к званию Героя, и снова представление кладут под сукно.
Через некоторое время Иван Евграфович был переведен в 4-ю воздушную армию на должность замкомдива. Это для ценящего прежде всего реальную боевую работу летчика было подарком. Времени на полеты становилось гораздо больше…
Именно в этой должности ему удалось сформировать девятку летчиков, которая занималась так называемой “свободной охотой”. В нее вошли Андрей Боровых, Василий Зайцев, Григорий Онуфриенко, Василий Зудилов, Иван Баранов… “Охота” была чем-то сродни дуэли, когда летчики дрались в небе с таким же числом немецких асов, вызванных на поединок. Вызов осуществляли с помощью обычной банки из-под тушенки, в которой находилась записка, написанная на немецком языке. Банку сбрасывали над немецким аэродромом в прифронтовой полосе, а после этого ждали на поединок вражеских истребителей. За “свободную охоту” Федоров получил среди летчиков прозвище Анархист. Действительно, этот вид воздушного боя не вписывался ни в какие наставления, уставы, не соответствовал никаким приказам. И, конечно же, не приветствовался вышестоящим командованием. Если бы о нем узнали наверху, то всей федоровской девятке было бы не сдобровать. Но у летчиков были свои правила поведения как в воздухе, так и на земле. Все пилоты группы стали Героями Советского Союза, а Зайцев и Боровых удостоились этого звания дважды. А вот их командир опять остался без Золотой Звезды.
Ни разу за всю войну Федоров не был сбит врагом. Если кто и заставлял его приземляться в аварийном режиме, так это свои зенитчики, сбивавшие Ивана Евграфовича за всю его летную карьеру в общей сложности 19 раз!
Мастерство Федорова-истребителя было поистине уникальным. В одном из боев ему удалось сбить сразу двух немецких асов из группы “Мельдерс”. Из разведывательной информации, поступившей в распоряжение командования, стало известно, что из Берлина прибыли 29 летчиков-асов, задача которых состояла в завоевании оперативного превосходства в воздухе на данном участке фронта. Командиром у них был полковник фон Берг, на счету которого к тому времени уже числилось 127 воздушных побед. Каждый самолет в группе нес на своем фюзеляже изображение той или иной игральной карты. На командирской машине был нарисован трехголовый дракон. В одном из боевых вылетов Федоров неожиданно столкнулся с немецкими асами. Вдвоем со своим ведомым Андреем Боровых они завязали яростный скоротечный бой с двадцатью фашистами, результатом которого стал сбитый Иваном Евграфовичем “черный дракон”. Боровых отправил к земле “пиковую даму”. Потерявшая своего командира “карточная колода” быстро распалась и ретировалась. В этом же бою Федорову удалось подбить и “червонного туза”. Из сбитого же “черного дракона” Ивану Евграфовичу вскоре принесли трофеи — фамильную шашку фон Берга, его маузер и курительную трубку “Мефистофель”.
На Курской дуге, недалеко от Малоархангельска, Федорову удалось посадить на пашню двухмоторный “мессершмитт”. Еще в воздухе он засадил очередь по пулеметной турели немца, та заткнулась и больше огнем не отвечала. На поле Федоров сел вместе с фашистом. Мотор на своем самолете глушить не стал. Выскочил из кабины и помчался к подбитому “мессеру”. На бегу стрелял из ТТ по фашисту, тот в ответ. Попал Федоров. Зачем бежал? За сухим пайком, что хранился у немецких летчиков прямо в кабине и очень ценился нашими пилотами, ведь там и коньяк хороший, и шоколад первоклассный. Нырнул в кабину, схватил сумку с пайком и обратно к своему самолету… Очень сильно ругал Федорова командующий воздушной армией генерал Руденко за такую бесшабашную отвагу, которая могла привести и к гибели самого Федорова,
и к потере самолета. Но затем признал, что коньяк действительно отличный, а главное — вещественное доказательство одержанной победы налицо…
Много замечательных побед одержал Иван Евграфович, но одну из них считает особенной. Было это уже в 1944 году, в Восточной Пруссии, недалеко от местечка Принцлау. Тогда в паре с младшим лейтенантом Савельевым ему удалось сбить 9 самолетов. Федоров выполнял задачу по прикрытию штурмовиков. В это время из-за облаков вывалилось несколько десятков “мессеров”. Выполняя команду старшего, немцы выстроились в круг — так их сбоку практически не взять. Пока они выстраивались, Федоров прямо в центр их круга и залетел. В это время Савельев сверху поджег одного из “мессеров”, а Федоров, заложив крутой вираж внутри круга, сбил сразу троих, на другом вираже — двоих, потом ушел наверх и, пикируя раз за разом в самую гущу “мессеров”, сбил еще четыре немецких самолета.
А после этого, набрав максимальную скорость, прижимаясь вместе с ведомым почти к самой земле, ушел на свой аэродром. Такие бои в войну удавались единицам.
Великую Отечественную Иван Евграфович закончил в мае 1945-го в звании полковника. На фронтах уничтожил 49 самолетов противника лично и 47 — в группе, совершил 6 таранов. После Великой Отечественной к своему военному списку Федоров добавил еще и участие в боевых действиях в Корее. Там он одержал еще 7 побед. Всего же за всю летную карьеру одержал 134 победы. Если учесть, что звание Героя летчикам присваивали за 16 сбитых немцев, понятно, сколь круто обошлась судьба с Федоровым. Всю войну его с упорством, достойным лучшего применения, награждали орденами Отечественной войны 1-й степени, коих к маю 45-го на груди летчика было уже целых шесть! Впрочем, самого Федорова сей факт меньше всего тревожил. Потому что главной наградой Иван Евграфович всегда считал возможность летать.
И ВСЕ ЖЕ Героем Советского Союза Федоров стал. В 1948 году за преодоление звукового барьера на новейшем Ла-176 он был удостоен этого высокого звания. Вернувшись после войны к профессии летчика-испытателя, Иван Евграфович в числе первых поднимал в небо реактивные самолеты, рискуя жизнью, осваивал новые их типы — со стреловидным, ламинарным крылом. В ОКБ С.Лавочкина выполнял первые вылеты и проводил испытания опытных машин: Ла-150М, Ла-152, Ла-154, Ла-156, Ла-160, Ла-15, Ла-176.
За свою летную карьеру Федоров поднял в небо 297 типов самолетов, установил 27 мировых рекордов. Участвовал в испытаниях первой советской атомной бомбы. Игорь Васильевич Курчатов лично доверил Федорову пилотирование бомбардировщика со смертоносным грузом. Федоров первый из советских летчиков сбросил атомную бомбу на государственном полигоне.
Иван Евграфович награжден орденом Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Александра Невского, семью орденами Отечественной войны 1-й степени, орденом Отечественной войны 2-й степени, орденом Красной Звезды, многими медалями. Он напряженно работал до 1954 года, когда по состоянию здоровья был вынужден оставить летную профессию.
СЕГОДНЯ Федоров живет в Москве в одной из знаменитых сталинских высоток. Единственный раз он попросил Сталина об одолжении. Очень далеко было ездить из Химок, где тогда жил, на аэродром в Раменское, где проводил испытания самолетов ОКБ С.Лавочкина. Дома практически не бывал, пропадая на полигоне. “Надо бы в Москву перебраться, Иосиф Виссарионович”. Через день уже держал ключи от квартиры в высотке на Кутузовском…
В тот день, когда мы встречались с Иваном Евграфовичем, стояла замечательная погода, светило солнце, небо было глубоким, бирюзово-голубым. “Летная погода, мертвые позавидуют”, — летчик с удовольствием взглянул в окно. Небо было таким же, каким он видел его в Луганске, поднимаясь над домами на дребезжащем деревянном планере, собранном его руками…
P.S. Редакция выражает благодарность Александру Вадимовичу МОЧАЛОВУ за содействие в организации публикации.
Александр ЛЕБЕДЕВ
Фото Владимира НИКОЛАЙЧУКА
и из архива Ивана ФЕДОРОВА
