По приглашению международного медиа-клуба «Формат А-3» в Риге гостил известный писатель, главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков.
Он дал ряд интервью, в том числе радио Baltkom, с интересом осмотрел выставку латышского художника Карлиса Падегса в Латвийском художественном музее, а также всю его экспозицию и встретился с читателями. У которых к нему, конечно, было множество вопросов.
В советские годы Юрий Поляков написал почти невероятные по своему реализму повести «ЧП районного масштаба» и «Сто дней до приказа», которые по цензурным соображениям не выходили в свет. Писатель твердо поддерживает усилия нынешней администрации по укреплению российского государства, а миссию писателя видит в том, чтобы говорить правду и продолжать гуманистические традиции русской классики.
Книги Юрия Полякова, великолепного прозаика с узнаваемым с первых строк ярким и образным стилем, выдержали множество изданий. Их общий тираж 6 миллионов экземпляров!
Его пьесы поставлены во многих театрах. Автору бы очень хотелось, чтобы его пьесу «Одноклассники», которая с аншлагами идет в Москве, поставили в Риге.
Включить режим диалога
– Вас называют последним советским классиком... Над чем сейчас работаете?
– Знаете, откуда это пошло? Сергей Михалков ходил в ЦК партии просить, чтобы разрешили выпустить в свет мою книгу «Сто дней до приказа». «Зря так с ним обходитесь, – сказал он партийным чиновникам. – Поляков, судя по всему, последний советский классик». Так и прицепилось...
В апреле должна выйти третья, заключительная, часть романа «Гипсовый трубач», это моя «Анна Каренина». Скоро пойдет шестисерийный фильм «Грибной царь», четырехсерийный «Апофегей»...
– Можно ли назвать советскую литературу феноменом?
– Конечно. Многие считают, что советские писатели были хороши вопреки советской идеологии. Но это не так! В 20-е и 30-е годы социализм был привлекательным проектом, многие вдохновлялись этой идеологией. Сарказм того же Андрея Платонова направлен не против советской идеи, а против ее искажений. Варлам Шаламов, сын священника, на вопрос следователя о претензиях к советской власти ответил: послабления духовенству...
– Вы, как редактор «Литературной газеты», находитесь в литературном процессе. Назовите, пожалуйста, писателей, произведения которых стоит почитать.
– Мне нравится «Каменный мост» Александра Терехова. Интересны Владимир Личутин, Юрий Козлов, Сергей Алексеев, Вера Галактионова. Необычный писатель Александр Проханов, сочетающий эстетику постмодернизма и имперское мировоззрение. Из либерального ряда назову Пелевина.
А вообще чтобы быть в курсе того, что происходит, советую заглядывать на сайт «Литературной газеты» – www.lgz.ru . В течение нынешнего года мы планируем дать на нем слово писателям разных направлений.
«Литературная газета» полифоничная. Пушкин вместе с бароном Дельвигом так ее и задумали 182 года назад. Сегодня «Литературка» – единственная тиражная (140 тысяч, 6 тысяч печатаются во Франкфурте, для русской общины Европы) газета, которая старается освещать весь процесс равномерно. Ведь если читать только «Новый мир» или «Октябрь», то представление будет далеко не полным.
– Когда-то с интересом следили за дискуссиями в «Литературной газете»...
– Она и сейчас остается единственной площадкой для дискуссий. Увы, писатели сегодня не хотят дискутировать, предпочитая комфортно жить в своем любовно выстроенном мирке. Если спор и идет, то только среди единомышленников, и поэтому в нем не рождаются новые подходы. Для этого нужны полярные мнения.
Интеллигенция сейчас разделена даже больше, чем после революции 1917 года, когда одни уехали на Запад, а другие остались.
Это очень вредно для развития культуры, и все эти годы мы пытались восстановить режим диалога.
– Как напечататься в «Литературной газете» русскому писателю, живущему за рубежом?
– Недавно выделено финансирование для приложения «Всемирное русское слово», в котором будут печататься русские писатели, живущие за рубежом. Один из первых выпусков будет латвийским. Выйдет он не позднее конца февраля.
Премия как метод перекодирования
– Вы скептически относитесь ко всякого рода литературным премиям. Почему?
– Недавно похожий вопрос мне задала одна журналистка. Я попросил ее назвать победителя Букеровской премии прошлого года. «Не знаю», – растерялась она. Вот вам и ответ! Если бы победителем стал действительно серьезный писатель, разве пришлось бы вспоминать его имя? По шорт-листам премий скорее следует понять, кого не следует читать.
– Почему так происходит? Ведь то же и с фильмами – призы фестивалей получают ленты, которые, кроме критиков, никто не видел...
– Сейчас, во времена постмодернизма, все критерии сбиты и оценку ставит так называемое экспертное сообщество, подверженное субъективности и диктату тусовки. Играют свою роль и политические пристрастия.
Система премий была создана в конце 80-х – начале 90-х годов для перекодирования писательского сообщества, чтобы сориентировать писателей, а затем и читателей, на систему ценностей, не присущих русской литературе, в которой всегда были сильны коллективистское сознание, патриотизм, сочувствие к маленькому человеку. Цель этого западного проекта – переключение на литературную игру, эксперимент.
Меня одно время тоже любили приглашать на Запад. Но стоило мне продемонстрировать свою гражданскую позицию, как приглашения прекратились.
А некоторые товарищи по литературному ремеслу включились в эти процессы. Ведь в России считается, что по-настоящему знаменитым писатель становится, когда его признают на Западе.
Одно из моих разочарований и жертва этого самого перекодирования – Захар Прилепин. Когда вышел его роман «Санька», я сказал: вот и в новом поколении появился писатель! Но затем он решил поозорничать, поработать на гранты и к себе, прежнему, уже не вернулся. То, что он пишет сейчас, ниже всякой критики.
Авторы проекта не учитывают одну вещь – талант. Сколько премий ни давай, а люди не читают...
– В России писатель всегда был и властителем дум. Есть ли сейчас писатель, который мог бы стать духовным лидером общества?
– По потенциалу такие писатели есть, но они не раскручены в СМИ. А те, кто раскручен, таким потенциалом не обладают. Тот же Борис Акунин 15 лет писал чисто развлекательные, коммерческие романы, и вдруг у него появились общественные идеи. Почему он раньше не их высказывал? Это смешно.
– Однажды вы написали, что если бы руководство страны читало «Хаджи Мурата», то не было бы чеченской войны. Прислушивается ли власть к писателям?
– Сейчас у руководителей не принято спрашивать: что вы читаете? Не читают они... А ведь социальное прогнозирование – одна из функций писателя. Литература – сейсмический прибор, который предугадывает социальные потрясения. Достаточно было почитать советскую литературу 70-х, чтобы понять, к чему идет общество. Но тех, кому есть что сказать, не слышат, а слышат тех, кто сотрясает воздух трюизмами.
Писатели и ПИПы
– Раньше поэты собирали стадионы...
– А теперь поэты исчезли с телевидения. В 1994- 1996 годах я вел «Поэтическое стихоборье», и это было последней передачей такого рода. Сейчас она под моим давлением возобновилась. Больше ничего нет. Это жаль!
Любому прозаику полезно побыть поэтом. Если ты писал стихи, то пишешь словами, а если нет, то – страницами, главами, не чувствуя семантической радуги над словами. Бунин – тот, кто пишет стихи, становится и хорошим читателем.
И это иллюзия, что поэтами рождаются. Нужно учиться 5- 6 лет, чтобы овладеть системой, чтобы рифма и размер не мешали, а помогали выразить мысль и чувство, и этот навык всю жизнь в тебе сидит.
– Как вы относитесь к идее создания списка из ста книг, которые должен прочесть каждый культурный человек?
– Это не так просто сделать – после многих лет параллельного существования в обществе разных моделей гуманитарного развития. Сейчас у каждого свои сто книг. Хотя это было бы важно для консолидации общества. В России как в многонациональной стране в этот список должны быть включены не только русские писатели.
– Сейчас многие переключились на легкое чтиво. Как повернуть читателя к серьезной литературе?
– Книга – товар, и многие пытаются заработать на ее написании и продаже. Это было всегда – и в Древнем Риме, и во времена Возрождения. Страшного тут ничего нет. Только нужно договориться о понятиях.
Есть писатель и есть ПИП – персонифицированный издательский проект. Если вы думаете, что тот или иной популярный детектив создает тот, чей портрет красуется на обложке, вы глубоко заблуждаетесь.
Работает команда, которая продает не литературные произведения, книжную продукцию. Это как кроссворд: он пишется словами, но к литературе отношения не имеет.
Но ведь и хорошая литература может быть бестселлером. Роман В. Богомолова «В августе 1944-го» – серьезное произведение, а выдержал сотню изданий. Мои книги тоже хорошо расходятся. «Козленок в молоке» издавался 30 раз, это сотни тысяч экземпляров.
– Не уничтожит ли Интернет книгоиздательство?
– Вовсе нет. Сейчас идет оцифровка книг, и через пару лет будет создан механизм покупки электронных книг.
Ничего нового в этом нет. В XIX веке офицер из армии писал другу письма с таким расчетом, чтобы тот ходил по светским салонам и читал их вслух. В советское время страна была покрыта сетью литобъединений.
Усовершенствовались технологии, но принципиально ничего не изменилось. И тогда и теперь важно было то, есть ли писателю что сказать и владеет ли он словом. Ведь, бывает, известный блоггер издает книгу, а она написана языком пятиклассника.
– Не пора ли защищать русский язык от мата?
– Давно пора! Это уже болезнь, тупиковая ветвь развития. В московском Театре практики идет спектакль «Жизнь удалась», в котором диалоги сплошь состоят из мата, и это лауреат «Золотой маски». Парадокс: за нецензурную брань на улице положен штраф, а за мат со сцены дают премии!
Думаю, уже давно назрела необходимость принять закон, запрещающий использование ненормативной лексики. Когда я пришел в «Литературную газету» в 2001 году, то запретил употреблять в публикациях матерные слова. Равно, как и словосочетания «в Украине».
Кто-то возразит: есть вещи, которые можно выразить только матом. Ерунда! Хороший писатель в богатом русском всегда найдет слова, которые вызовут нужную ассоциацию у читателей. Только для этого надо быть хорошим писателем, а чтобы материться, писателем быть не надо.
– Почему на постсоветском пространстве так боятся русского языка?
– Русский язык – инструмент мощной государственности, за ним стоит огромный культурно-исторический опыт. В свое время он обслуживал вторую экономику мира. Уже понятно, что Российская империя была наиболее бескровным вариантом сосуществования многих народов.
Русский, единственный из языков бывшего СССР, мировой язык, в отличие от остальных – региональных. Отсюда и опасение, что вернется его влияние.
Потому и не хотят соблюдаться европейские нормы, которые бы решили все проблемы.
Либеральная буза или революция?
– В вашей газете слова «либерализм» и «демократия» приобрели негативный оттенок. Почему?
– Мы отражаем сложившуюся лингвистическую реальность. И в этом виноваты не «Литературная газета», а наши российские либералы, которые так распорядились этим даром человеческой цивилизации.
Мы боремся с оголтелым антисоветизмом, пытаясь восстановить историческую справедливость. Под рубрикой «Настоящее прошлое» наша газета рассказывает о том, что при социализме было хорошего. Я имею на это моральное право, потому что я говорил правду, когда многие помалкивали.
– Как изменилась ситуация в России в последние годы?
– Развитие идет. Разве можно сравнить тот беспредел, «семибанкирщину», которая была при Ельцине, и нынешнее время?
– А митинги в Москве – разве не возвращение к демократическим ценностям 90-х годов?
– Это не совсем так. Эту либеральную бузу затевают люди, которые от этого строя, а также от западных фондов получили уже все, что можно, и потому хотят перемен. (Так же и среди прорабов перестройки оказались сотрудники партийных органов и газет.)
Возвращение в политику политических зомби типа Немцова будет катастрофой.
Подобных безответственных авантюристов с большим трудом удалось вытеснить из политики после отставки Ельцина. На это и ушел первый срок Путина.
Либералы (в российском понимании этого слова), жаждущие реванша, вступают в противоречие с основной частью российского общества, которая еще только приноровилась жить в условиях странного российского капитализма и начала получать отдачу.
Если дойдет до конфликта, то власть может опереться на эту часть общества, и это будет уже серьезно.
Если в народе соотношение приверженцев либеральной философии 1 к 10, то на телевидении – обратная пропорция. Такова особенность информационной сферы.
– Чего же хотят митингующие?
– В России возрождение демократических ценностей возможно только при патронаже сильной власти. Поэтому россияне с пониманием относились к авторитаризму Ельцина и Путина, но выросло поколение, привыкшее жить в условиях относительной демократии, побывавшее за границей. А к нему по традиции продолжают относиться как к растерянному обществу 90-х годов. Это ошибка российской власти, проморгавшей повзросление общества. Так же и советская власть рухнула потому, что продолжала разговаривать с повзрослевшим обществом, как с рабфаковцами 20-х годов.
Впрочем, тут совпало несколько моментов. Усиление России не устраивает ее геополитических оппонентов, разрушивших советскую страну. Ее распад был одним из условий поддержки президента Ельцина. В его команде были люди вроде министра иностранных дел Андрея Козырева, которые равнодушно относились к судьбам России. Так же и после Октябрьской революции были те, кого больше волновала мировая революция, чем будущее своей страны.
В этом отличие западных либералов от российских. Те патриоты, а у наших две идеи в голове не помещаются.
Путин остановил распад России после ельцинского правления. Именно это так раздражает Запад, который понимает, что новый срок его президентства будет временем укрепления России.
Важным фактором протестного движения стали русские националисты. К русским все эти годы относились, как к эфиру, среде, в которой другие народы осуществляют свои интересы. А ведь русские не эфир! Это большой народ со своими интересами.
Одна из ахиллесовых пят советского режима, который следовал имперской традиции и марксистской доктрине, во многом совпадавшим, – слишком мало значения придавалось национальному самосознанию, считалось, что оно не может быть доминантой поведения людей. А оказалось, что может.
Все это вместе взятое и создало критическую обстановку. А детонатором послужило выдвижение Путина на второй срок. У либеральной интеллигенции была иллюзия, что Путин уступит Медведеву место в Кремле. Видимо, им понравилось решение о поддержке бомбежек Ливии. Мне, например, не понравилось...
Но ситуацию в России нельзя воспринимать однозначно – как заговор Запада либо как либеральную шизофрению. В этом ее сложность.
Главная проблема в том, успеет ли власть перестроиться и выбрать новые методы руководства. Судя по тем статьям, которые начал печатать Путин, успеет.
